Прошло около месяца с момента [не]принятия решения по нашумевшей петиции о «Запрете пропаганды ЛГБТ» в Республике Казахстан. Ситуация еще далека от разрешения и работа по борьбе с этим антиконституционным и дискриминирующем законом будет продолжаться.
Все лето ЛГБ и транс*люди в Казахстане находились в огромном стрессе и страхе за свое будущее. Они смогли объединиться и солидаризироваться в борьбе за свои права и прекрасно выступили на открытых слушаниях, продемонстрировав всю свою силу, против переполненных стереотипами и предрассудками сторонников «традиционных ценностей».
Очень много сказано в других разборах этой ситуации, многими ЛГБТ-инициативами опровергнуты все, так называемые, аргументы сторонников петиции. Но мы, спустя какое-то время, когда накал страстей уже немного спал, собрали рассказы транс*людей о том как для них переживалось это время, что они планировали делать, если бы закон был принят.
Анонимно:
«Я уезжал из России не для того, чтобы вновь в ней жить — со всеми этими законами о том, что ты можешь пропасть в ПНИ и никакая общественная инициатива тебя там больше не найдёт, а ЛГБТ это якобы психическая болезнь, которую нужно лечить. Если Казахстан полностью принимает российское законодательство — от запрета свободы слова до запрета на упоминание определенных социальных групп — то что с нами будет после этой петиции и закона против пропаганды среди детей? Кто будет следующим — уйгуры, католики, ромалэ, люди с инвалидностью? Куда мне ещё бежать, если такие же законы есть по всему миру, куда еще пускают с российским паспортом, как мне заново устраиваться в другой стране, искать работу, пытаться выжить, учить язык?
Я заранее знал, что петицию примут, потому что есть такой заказ, и был в шоке от того, что никто из ф***стов даже не пытался придумать правдоподобные аргументы — [их аргументами было (прим. ред), что] якобы мужчины насилуют девочек из-за ЛГБТ-влияния на детей. И тем не менее эту петицию приняли.
Было приятно, что сообщество сплотилось и отстаивало права, приводило разумные научные аргументы, исследования, обосновывали этическую точку зрения. Но запрет мифической пропаганды — это прямой шаг на пути к геноциду, и теперь нужно думать о том, какой вариант будет следующим, куда ехать и всё такое.
Мне хотелось бы жить в Центральной Азии, она похожа на северную и здесь есть коммуникации с моим регионом, здесь знают мой родной язык, а язык моих предков чем-то похож на казахский, но с такими поворотами в сторону ненависти к людям — придётся ехать мыть посуду и платить налоги куда-нибудь нелегалом? Как ухудшится качество моей жизни в этом случае, будет ли у меня хоть когда-то возможность спокойно создать семью, заниматься развитием своих профессиональных навыков и просто спокойно отдыхать, или мне нужно постоянно переживать и каждые пару часов смотреть новости, подстегивая у себя развитие тревожности? Так много вопросов, так мало ответов».
Алита:
«Переживала в основном отстраненно и готовилась к худшему. Было понимание, что Казахстан с большой вероятностью будет принимать законы, противоречащие правам человека.
Переживания больше вылились в вывод по итогу, что здесь небезопасно и единственное разумное решение – поскорее и подальше уехать. По улицам и до этого было страшно ходить, а теперь тем более. Приходит ещё больше непонимания, почему я должна жить в страхе каждый день просто потому, что кто-то несёт бред и не понимает то, что я не монстр.
Это влечет очередные тревожные мысли, а их и без того хватает. Лично я и так уже на антидепрессантах, и такие факторы, когда само государство начинает угрожать моей безопасности, только ухудшает мое состояние».
Элиана:
«Я нахожусь в стадии социально-медицинского перехода и если до обсуждения этой петиции на меня почти не обращали внимание прохожие, посетители кафе, в которых я кушала, то вот с обсуждением данного законопроекта чаще стала замечать косые взгляды в свою сторону, негативные комментарии в след, причем я даже не разговаривала с людьми.
Мои мысли были спутаны, я переживала за свое будущее и будущее своей жены, тоже т*девушки, сможем ли мы ужиться в обществе, где каждое слово, шаг и действие могут рассматриваться как "пропаганда" с нашей стороны, были мысли что вот и закончилась наша спокойная жизнь и все мои попытки борьбы с принятием данного законопроекта (волонтерская работа, жалобы, комментарии и все прочее, что я делала) тщетны и что уже ничего не изменить, нужно будет жить в шкафу… но там нет особой волшебной страны по типу "Нарнии", что мы станем изгоями, что нам придется прятать свою любовь, свои чувства, свою личность, чтобы угодить людям, которых мы раздражаем одним фактом своего существования.
Прошли заседания, я смирилась, так как считаю что любые трудности нужно встречать с поднятым носом и я продолжу бороться, веря что в людях еще осталось место для человечности и уважения к тем, кто отличается от них».
Арина:
«Обсуждение петиции выглядело как цирк, однозначно. Крики и оры, конструктивную критику те кто «за» не воспринимают и не отражали в своих ответах. Очень грустно, что идет вообще обсуждение на такую тему, так как показывает практика других стран, что после принятия таких «законов», между прочим законов которые отменяют и запрещают большое, на самом деле, количество людей существовать, объявляется злоба и ненависть, дикая стигматизация… А еще, что хуже на мой взгляд, что многие люди, которые закрываются от этой информации боятся сами себя.
Блин, отменять просто огромное количество людей, запихивая законами этими по норам, это ужасно грустно, очень бы не хотелось, чтобы Казахстан шел по этому пути».
Эмиль:
«Обсуждение петиции, на мой взгляд, выглядело скорее как клоунада со стороны господ-аксакалов, защищавших интересы этой петиции. Мне, как человеку разумному, было довольно сложно в целом воспринимать речь и невежество этих людей. По началу я переживал, что и у нас примут такой совершенно абсурдный закон и привет, государство в котором мы-экстремисты (хотя мы и так изо дня в день просто пытаемся ВЫЖИТЬ, нам вообще к черту этой пропагандой заниматься, которой к слову нет в Казахстане).
Лично я молился Богу и надеялся на благоприятный исход каждый день. Благо наши правозащитники выступали на этом обсуждении, фактили и не боялись. За это им большой респект, я бы так не смог, это сильно. Благодаря этим людям и общественной огласке, а также благодаря опыту из соседней страны у нас еще есть шансы».
Толя:
«Полный кринж и ощущение пиз**ца и страха. Думаю о том как свалить из страны чтоб наверняка ощущать чувство безопасности. Да, пускай закон по факту сейчас хе**я полная, но дальше может быть и хуже, практика показала уже в России. Может сейчас и легче, пока не задумываешься о последствиях, но теперь внутри поселилось чувство страха неизвестности, вечные догадки что же будет дальше».
Саен:
«Я чувствую себя небезопасно, поскольку этот процесс показывает поворот моей страны в сторону отказа от следования правам человека и укрепления авторитаризма. Я боюсь, что Казахстан пытается повторить путь деградации и разрушения, подобно стране у которой был скопирован этот законопроект. И хотя сейчас обществу удалось отстоять свое, я не думаю что эта тема так легко нас покинет».
Дамир:
«Я был на слушаниях, так что... Мда. Было тяжеловато, но в целом я очень доволен и рад, что комьюнити объединилось. Хотя хотелось бы, чтобы комьюнити билдинг случился по более радостному поводу... В целом, было очень тревожно и непонятно, было даже какое-то отчаяние в глубине души, но у меня есть четкая позиция, что если нас пытаются сожрать, то по крайней мере нужно брыкаться и отбиваться, чтобы жрать нас было максимально неприятно. Возможно, тогда чудовище выплюнет и попытается искать другую жертву.
В общем-то, так и получилось: мне кажется, что если бы квир-сообщество не стучало во все двери и не поднимало шумиху, то петицию приняли в неизмененном виде.
Настроение бороться дальше и не облегчать агрессору задачу».
Михаил:
«Я человек нетревожный, однако во время обсуждения петиции (я смотрел онлайн-трансляцию) у меня напрягалась каждая клеточка тела.
Когда выступали аксакалы со своей агрессивной речью, я ощущал гнев: во-первых, у меня хотят отобрать право на получение информации; во-вторых, из меня хотят сделать врага многовековому, нерушимому, традиционному институту семьи... Кошмар, 21-й век на дворе, а каких-то людей все еще волнует кто с кем спит. Нам экономику страны нужно спасать, от коррупции избавляться, а не от ЛГБТ. Также в моменте обсуждения петиции я чувствовал себя униженным и оскорбленным, ведь мою природу, ориентацию и гендерную идентичность, которые являются частью моей жизни, а также мое человеческое достоинство в словесной форме оскорбили люди, у которых абсолютно ноль адекватных знаний о сексе, ориентациях, гендере и гендерной идентичности. Это возмутительно.
Сейчас я надеюсь на здравый смысл наших чиновников в Минкульте. Надеюсь на весомые голоса и помощь международных организаций. Надеюсь, что Казахстан не пойдет по пути России или Афганистана. Надеюсь, что казахстанское ЛГБТИК-сообщество будет жить, имея законные права, жить в безопасности, в гармонии с обществом».
И есть во многих откликах один очень важный, общий момент – желание уехать. Страна, которая принимает дискриминирующие законы против ЛГБТ-людей, своих граждан, не только теряет приносимые ими в бюджет налоги, теряет рабочие руки. Но и лишается огромного числа талантов. ЛГБТ люди есть в любой сфере жизни, это и ученые, и инженеры, и писатели, и художники и многие другие… это те люди, которые могли бы прославить свою страну, как и многие ЛГБТ-люди до них, столетия назад. Принимая законы, которые заставляют людей убегать из страны, страна теряет все эти таланты.
Виктория (координаторка адвокационного направления Alma-TQ) рассказывает о том, как проходили закрытые встречи рабочей группы по петиции и об объединении ЛГБТИК+ сообщества против попыток ввести этот закон:
«Я думаю, что непринятие этой петиции и решение Министерства во многом зависят от того, насколько активным оказалось наше ЛГБТК-сообщество и его сторонники и союзники. Это действительно повод для гордости и благодарности каждому, кто участвовал в этой работе и внес свой вклад в нашу победу.
С коллегами я начала активную работу против этой петиции с конца мая, когда стало известно, что ее рассмотрение будет точно происходить. Мы оперативно начали мониторить информацию и следить за развитием событий, параллельно обсуждая нашу адвокационную стратегию и возможные действия в зависимости от исхода.
К 10 июня наша команда была уже частично сформирована: в неё вошли правозащитники, активисты и люди, которых также беспокоила эта ситуация. Мы приняли решение участвовать в рабочей группе, хотя нас официально никто не приглашал. Мы подготовили запросы, и буквально за два дня несколько моих коллег и я отправили свои кандидатуры в Министерство культуры и информации для включения в состав рабочей группы.
Так как сроки подачи заявок не были чётко обозначены, некоторые мои коллеги подали заявления буквально на пару дней позже нас. В итоге оказалось, что тех, кто подал заявки раньше 10-12 июня, включили в рабочую группу, а тех, кто подал позже, не включили, сославшись на якобы установленные сроки и уже сформированную и утвержденную рабочую группу.
Таким образом, нас включили в рабочую группу, и уже 22 или 23 июня состоялось первое заседание. Я участвовала онлайн, так как не смогла вылететь в Астану. Нам предоставили список членов рабочей группы. Помимо авторки петиции, там присутствовало множество ее сторонников, а также депутаты и представители всех министерств. Очень странно, что не было представителей омбудсмена по правам человека, что вызвало у нас непонимание.
На протяжении нескольких заседаний и после них мы с коллегами были уверены, что петицию примут в том виде, в каком её заявила авторка. На заседаниях, которые были закрытыми, большинство участников поддерживало петицию: из 50 человек только 7, включая моих коллег, что выступали против, а остальные 43, включая представителей министерств и депутатов, поддерживали петицию. Мы готовились к тому, что петиция будет принята, и думали над ответными мерами, чтобы не дать ей реализоваться, в том числе через внесение изменений в законодательство.
На этих встречах сторонники петиции высказывали совершенно нелепые идеи и доводы. Они говорили о непонятных вещах, приводили бытовые страхи и показывали свою неинформированность в вопросе. Мы же с коллегами опирались на факты, исследования, национальное законодательство и международные обязательства. Наши аргументы были четкими и логичными. Однако оппоненты говорили о некрофилах, как части ЛГБТИК и утверждали, что паводки в Казахстане происходят из-за ЛГБТ-людей. Эти абсурдные заявления поддерживали министерства и депутаты, открыто игнорируя наши обоснованные доводы.
На протяжении двух месяцев мы экстренно готовились к заседаниям, информировали сообщество, чтобы оно могло участвовать в процессе, писать обращения в Министерство культуры и информации с призывом не рассматривать петицию.
Наши партнерские организации в Казахстане делали вместе с нами открытые заявления, а правозащитники и организации подписывали обращения против петиции. Мы активно работали со СМИ. Мы также вели активную коммуникацию с международными организациями, включая комитеты ООН, которые отправляли свои обращения в Министерство культуры и информации, подчеркивая, что эта петиция нарушает права человека и международные обязательства Казахстана. Благодаря нашей работе ряд спецдокладчиков и представителей спецпроцедур ООН сделали открытые обращения к Казахстану с требованием прекратить рассмотрение петиции. Мы вложили огромные ресурсы и усилия в эту работу, чтобы не допустить ее принятия. Я очень благодарна нашему сообществу и союзникам за активность и поддержку.
Министерство получило множество запросов с требованием не принимать петицию. На общественных слушаниях, которые транслировались онлайн по просьбе авторки петиции, стало ясно, насколько непрофессионально выглядело Министерство культуры и информации, допустившее рассмотрение этой петиции. Сторонники петиции выдвигали теории заговоров, нелепые страхи и игнорировали научные и законодательные обоснования. Прямой эфир показал провал перед гражданами и правительством. В итоге петиция была частично удовлетворена, но фактически авторке было отказано во введении запрета на ЛГБТ-пропаганду в Казахстане, что можно считать нашей победой.
Казахстан выглядел не в лучшем свете на мировой арене, обсуждая такие вопросы. Нарративы авторов петиции и их сторонников напоминали риторику российского антигендерного движения, что указывает на влияние этих идей на Казахстан. Фактчекеры провели расследование, показывающее, кем финансируется это движение. Прямой эфир подтвердил наши подозрения. Я очень благодарна нашему сообществу за активность и многочисленные обращения в Министерство. Несмотря на утверждение, что было подано более 300 обращений, я уверена, что их было гораздо больше, и все они были против принятия петиции.
Однако борьба ещё не окончена. Антигендерное движение в Казахстане продолжает действовать и наша работа тоже продолжается. Мы стремимся к тому, чтобы исследование, заявленное Министерством культуры и информации, было проведено объективно, с участием независимых экспертов. Мы продолжим работу с международными организациями, чтобы Казахстан выполнял свои обязательства и принял антидискриминационные законы.
Я надеюсь, что наш пример вдохновит сообщество на дальнейшую активную работу, ведь только объединившись, мы можем отменять дискриминационные нормы и изменять законодательство. Это лишь начало, и я призываю всех продолжать участвовать в борьбе за наши права».
2 сентября 2024 года в своем послании к народу президент Республики Казахстан Касым-Жомарт Токаев сказал:
«В Казахстане нет и не может быть никаких притеснений по какому-либо признаку, будь то языковому, конфессиональному, этническому или социальному. Отдельные провокации имеют место, но они происходят из-за безответственности, невежества некоторых граждан, такие факты пресекаются и будут пресекаться по закону. При этом известные нам ангажированные лица, в том числе действующие из-за рубежа, пытаются манипулировать общественным мнением, допускают безосновательные выпады против нашей страны. Все эти хорошо проплаченные потуги посеять раздор в Казахстане обречены на провал, потому что у нас ни на общественном, ни на политическом уровне не было, нет и никогда не будет никаких "фобий"».
Хочется верить, что это действительно так.
Comments